- С тобой что-то не так второй день, но я никак не пойму, что, - сказала она Дэну, явно не сильно надеясь на ответ.

- Не знаю, - соврал Дэн, - Наверно, это похороны на меня так действуют.

- Наверно, - ответила она таким тоном, что он точно понял, врет он плохо.

Уже после того, как гроб занесли и поставили в бывшей комнате усопшей, Дэн переоделся в черную водолазку и строгие брюки. Можно было, конечно, этого не делать, но Екатерина пришла в черном строгом платье, и он последовал ее примеру.

Они стояли в коридоре у комнаты, в которую потихоньку заходили и выходили посетители. Несколько человек пришло и с деревни, оказывается, усопшую старушку еще помнили.

- Без халата чувствую себя голой, - поделилась Екатерина, поправляя на груди платье, и краем глаза оценивая Дэна, - А тебе идет и этот черный, и эта легкая небритость.

Он и забыл, что сегодня не брился.

- Вам тоже без халата идет, - ответил он, посмотрев ей в глаза, а не туда, где она только что поправляла.

Она улыбнулась, оценив его галантность.

Дэн стоял, опершись о подоконник спиной. Окна коридора выходили во двор, поэтому ничего интересного для себя Дэн бы всё равно не увидел.

- О, а вот и девушка! - повернулась навстречу входящим всем телом главврач.

Дэн аккуратно набрал воздуха в грудь и тоже повернулся.

Ева была в распахнутом черном пальто, строгом костюме и сапогах на каблуках, но он заметил это не сразу. Сразу он увидел ее лицо. Она была собрана, спокойна, серьезна и с этим конским хвостом на голове выглядела дорого. Как бы это неуместно не звучало. Роман, плетущийся позади с венком, который видимо, привезла девушка, выглядел соответствующе. Как носильщик венков. Не только плачущую на его груди, сейчас Дэн не мог представить себе ее даже смотрящую в сторону несчастного парнишки.

Ева сухо поздоровалась, приняла от Екатерины соболезнования, и даже не повернув головы в сторону Дэна, прошла в комнату. Дэн забрал венок у Романа и вошел вслед за ней. Она присела на табуретку, которую ей тут же любезно освободила одна из посетительниц. Она не сказала ни слова, она пыталась сдержаться, но глядя на мирно лежащую в гробу старушку, губы ее задрожали, и глаза сами собой наполнились слезами.

- Отмучилась! - глядя на усопшую с пониманием, сказала сидящая напротив старушка.

Ева подняла на нее полные слез глаза и одна слезинка предательски потекла вниз к подбородку. Дэн, прислонивший к стене венок, видел, как она подняла руку с зажатым в ней платком и осторожно промокнула слезу. Он вышел. Он хотел остаться, но выглядел там неуместно, поэтому он вышел.

Екатерина в коридоре нервно посмотрела на часы:

- Мы же больше никого не ждем?

- Нет, но вынос тела назначили на десять, - ответил ей Дэн.

- Да знаю я, знаю, - отмахнулась она недовольно.

Делать было нечего, и он бесцельно слонялся по коридору. Он пнул батарею, запрыгнул на подоконник, посидел на нем, потом спрыгнул. Он вел себя сейчас как мальчишка, и он был счастлив. Она здесь, она рядом… и пусть весь мир подождет. Почта России. Он вспомнил, что это был слоган Почты, и ему стало смешно. Хорошо, что подозрительная главврач осталась в другом конце коридора и о чем-то разговаривала с мужиками, подошедшими, чтобы выносить гроб. Практически пританцовывая, Дэн дошел до своей комнаты, чтобы одеться. Посмотрелся в зеркало, что редко с ним случалось. Потрогал щетину. А что? Ему и правда идет. Надо вот здесь на щеках выбрить, а на скулах и подбородке оставить, решил он.

Вернулся он как раз вовремя. Неожиданно оказалось, что его услуги не понадобятся. И когда всех попросили выйти из комнаты, желающие ехать на кладбище старушки, пошли одеваться, а Ева вышла и встала рядом с Дэном у окна.

Они долго стояли молча. Ева смотрела в окно. Дэн, как и раньше, стоял к окну спиной. Наконец, опершись одной рукой о подоконник, он повернулся к ней и неожиданно для себя сказал:

- Да Вы не переживайте! Она тихо умерла, не мучилась.

Она посмотрела на него и улыбнулась одними глазами. Их глаза встретились, и в неверном свете зимнего утра он увидел, что они синие. Невероятно синие, нереально синие. Такой цвет глаз бывает только у новорожденных младенцев, но никогда надолго не сохраняется. Она ничего не ответила, может, не успела, потому что с другой стороны от Дэна к ним подошла Екатерина Петровна, застегивая на ходу пальто.

- Ева пойдёмте, уже можно ехать, - сказала она, подойдя к девушке совсем близко, - Это у вас линзы такие?

Она показала пальцем на свой глаз, поясняя, что имеет в виду.

- Нет, я не ношу линзы, - неожиданно мягко ответила девушка, - Такой цвет глаз мне достался от отца.

По ее интонации Дэн понял, что она отвечает на этот вопрос в миллионный раз.

- Надеюсь, он не инопланетянин? - предположила Екатерина и замахала на них руками, - Ну, пошли, пошли!

Дэн придерживал двери, открывая их и пропуская Еву вперед. Когда они подошли к машине, оказалось, что желающих ехать больше, чем имеющихся мест. Екатерина заглянула внутрь, утеплившиеся старушки сидели в ряд на скамейке как птички на жердочке.

- Господи, Анастасия Филипповна, вы-то, куда с вашими ногами? Ведь холодно же!

Старушка стойко не желала покидать насиженное место.

- Ну, не жаловаться мне потом, - пригрозила ей главврач, и посмотрев на каблуки беспомощно стоявшей девушки, не знавшей что ей делать, только покачала головой.

- Так, Дэн, я тогда не поеду.  Ты занимался могилой, будешь показывать дорогу. Мужики там уже ждут. Садитесь в кабину, - скомандовала она им с Евой, и сама захлопнула задние двери машины скорой помощи.

Дэн помог Еве залезть. Она оказалась между ним и Романом, который довольно осклабился. Ну, или Дэну так показалось. Он захлопнул дверь, и их печальный кортеж потихоньку выехал со двора больницы.

Она была очень близко. Она была слишком близко. У него огнем горела нога, к которой она прикасалась. Он как мог, отклонился к двери, чтобы не давить на нее своим плечом, но она ни на что и не жаловалась. Ехать было недалеко, но дорога была настолько плохая, что плелись еле-еле, чтобы не зашибить мотавшихся сзади старушек, и не вытрясти из гроба покойницу. Прямолинейный до безобразия Роман так Еве и объяснил черепаший ход своей машины. Она не была шокирована его словами, она сказала, что понимает. И Дэн, исподтишка наблюдавший за ней, повернувшей лицо к водителю, был готов поклясться, что ей было весело.

Нет, ну, как понять эту женщину? Два дня назад без видимых причин, навестив живую бабку, она была грустной как джаз, а сегодня едет ее хоронить и радуется.

Как ни грозилась эта машина развалиться по дороге, а доехали. Судя по красным лицам, ждавшие их у вырытой ямы деревенские парни, или сильно замерзли или, наоборот, активно грелись. Но с поставленной задачей справлялись на редкость слажено. Дэн помог достать табуретки, полосы вафельных полотенец, на которые аккуратно поставили открытый гроб. Крышку с красивым бантом положили рядом. Бабульки жались друг другу, как испуганные цыплята, вспоминая разные важные мелочи. Переживали как за себя.

- А руки, руки то развязали?

- Да развязали, Вера, развязали!

- Нет, ты проверь, руки-то, - обратилась к Еве беспокойная Вера, - а то вон Ивахину то хоронили, так не проверили, с завязанными руками и похоронили. Она ж потом все девке своей со связанными руками являлась, пока та не повесилась, - оборачиваясь к стоящим, рассказывала она.

Ева не хотела проверять руки, она испуганно посмотрела на Дэна, но Роман уже выскочил из-за ее спины и заглянул под ткань, которой была накрыла усопшая.

- Развязали, все нормально, - сказал он Еве.

- А веревочки там? - не унималась старушенция, - А то, говорят, на этих завязках с покойников такие потом заговоры страшные делают. И на смерть могут.

- О, Господи!

 С укором посмотрев на беспокойную бабку, Роман второй раз поднял ткань, пошарил рукой у стенки гроба, достал два скрученных бинтика, разделил, показал, что их два.