- Оденься и пойдем-ка поможешь, - сказал ему Дэн, - И, кстати, так, на будущее: если собака воет, значит, кому-то нужна помощь.
И что именно Дэн имел в виду, Валера понял, только взвалив на себя, приунывшего в машине деда.
- Иван Матвеич, за вами тут присмотрят, не беспокойтесь,- сказал Дэн, передавая его Гене, - Если что, я буду дежурить в больнице в ночь.
- Погоди, парень, - крикнул ему вдогонку дед, - Как хоть зовут то тебя?
- Дэн. Дэн Майер. Доктор Дэн Майер, - ответил он и улыбнулся.
- Катя! Как я рад, Катя, что ты еще не ушла. - сказал Дэн, забегая на кухню.
- Так ужин только закончился, - пожала плечами девушка, - Сейчас посуду домою и пойду.
- Да уже давно бы в посудомойку все составила и дома была, но она все время тянет, - сказала Дэну, выходящая при полном параде в шубе и шапке откуда-то из-за угла Лизавета Петровна.
- А чего тянет? - тихо спросил ее Дэн.
- Так-то и тянет, что Валерка ее там полдня дожидается. Она все надеется, что он уйдет. А он уходит и снова возвращается, - так же шепотом поведала повариха.
- Я ушла! - сказала она громко и удалилась.
- До свидания! - ответила ей вслед Катя.
- Катя, есть у нас чем собаку накормить? - огорошил ее Дэн.
- Есть, - сказала она, покосившись в угол, - Вон помоев целое ведро. Я своей понесу, но могу и поделиться. А большая собака?
- Да не маленькая, - Дэн попытался руками показать размеры лохматого Полкана.
И критическим взглядом оценив размер ведра и щуплую Катину фигурку, спросил:
- А далеко ты живешь?
- На Шумной.
- Так это же за кладбищем! - обрадовался Дэн своим топографическим познаниям местности, - Как же ты его в такую даль попрешь?
И снова покосился на огромное пластиковое ведро из-под шпаклевки Террако.
- Так меня Валера провожает, - сказала она и густо покраснела.
- А, ну этот допрет, - улыбнулся Дэн, - А ты будешь сильно против, если я сегодня с вами пройдусь?
- Шутите? - с недоверием посмотрела на него девушка, выключая, наконец, воду.
- Ни капельки! Мне как раз на Шумную,1 надо пса покормить. Хозяина его в больницу сейчас привезли, а за собакой присмотреть некому.
- Шумная,1? Так это рядом совсем со мной. Я на Шумной, 5 живу, - обрадовалась девушка.
- Ну вот заодно и с соседями своими познакомишься, - горько пошутил Дэн,- Ну, ты переодевайся, а я пойду Валере ведро вручу.
Вернувшись как раз к началу своей смены в больницу и переодеваясь, Дэн все улыбался, вспоминая кислое лицо тащившего ведро Валеры, и радостно лизавшего Катины руки Полкана. Зря он думал, что не знакомы они. В деревне все всё друг о друге знали, только в ежедневных хлопотах и трудах как-то стали забывать, что помощь может быть нужна и тому, кто сам ее никогда не попросит.
Он спустился вниз и снова обнаружив свою девушку спящей, засомневался, уж не слишком ли он перестарался с назначением ей обезболивающих. Но выяснив у медсестры, что она просыпалась и ела, и читала книжку и даже спрашивала о нем, он успокоился и решил, что просто сегодня был не его день. И блаженно вытянувшись в неудобном кресле, он подумал, как же он любил такие моменты, когда нет сил ни о чём думать и не приходиться мучиться никакими вопросами. Кто прав или, кто виноват? За белых мы или за красных? Что делать? И нужно ли что-нибудь делать? - все это никогда не лезет тебе в голову, когда ты настолько устал, что сил хватает только на то чтобы упасть и уснуть. Ведь завтра новый бой!
Глава 34. Алекс
Даже когда Боги были живы, людям трудно было выбрать для поклонения одного их них. Когда же от них осталась лишь Светлая Память сделать это стало еще труднее. Богов было Восемь. Четыре Истинных и четыре Мудрейших. Истинные Боги были Светлые и Темные, или Белые и Черные, кому как нравилось. И они всё время менялись, имели разные имена и разные характеры, но всегда их было две пары. Белая Богиня и Черный Бог. Черная Богиня и Белый Бог. Мудрейшие же Боги были всегда одни и те же – Мать, Вещая, Базель и Ватэс Дукс. Богиня Мать давала жизнь и владела душами, Вещая предсказывала будущее, Бази всё знал, а Ватэс Дукс… был самым загадочным и самым непонятным. Его имя переводили как Главный Пророк, но зачем нужен был еще пророк, если была Вещая? Это имя не прижилось, и он всегда был просто Ватэс Дукс. И в Последней Битве исчезла Вещая, не стало Матери, погиб Бази, но в смерть ВД не верил никто. Скорбели о всех Богах, и больше всего о Бази. С ним были потеряны все знания алисангов. Без защиты и покровительства Матери было трудно, без предсказаний Вещей тяжело, без Бази просто невыносимо, но Ватэс Дукс… о его способностях слагали легенды, его возможности считали безграничными, его исчезновение загадочным. И поскольку никто о нем ничего точно не знал, его тоже было принято считать погибшим, но именно в него алисанги верили больше всего и именно на него возлагали все свои надежды.
Всем керам-монахиням полагалось поклоняться Богине-Матери. Не то чтобы это им вменялось в обязанность - они могли молиться любому из Богов, или даже всем, но именно Богиня-Мать была покровительницей монашества, потому что и сама ей была и очень многое сделала для того чтобы в Замке Кер было все устроено именно так, как оно и сейчас там устроено. Например, именно она основала этот приют для Блаженных. Именно она добилась того, чтобы считать их особенными больными, одержимыми Богами, а не просто выжившими из ума или потерявшими память. Раз они ее потеряли, значит, кто-то ее нашел или обязательно найдет, считала она. Значит, их память кому-то нужна и это не просто так. Она была очень мудрой, хотя на всех изображениях выглядит совсем молодой девушкой. И Агата ее очень уважала и ценила все что она сделала, но в своей скромной келье на самом почетном месте все же повесила иконку с изображением Ватэса Дукса.
Однажды, в библиотеке Замка она наткнулась на гравюру с изображением неизвестного молодого человека с усами и надписью DV. И решила, что ее Дукс Ватэс будет выглядеть именно так. Она попросила сделать ей копию и повесила ее на стену в аккуратной рамочке. Ватэс Дукс он у каждого мог быть свой. Было только два условия, по которым любое изображение считалось таинственным Богом - он должен быть мужчиной и его должны подписать двумя буквами D и V. Все остальное в его туманной личности было неопределенным, и никто не знал его подлинного лица. У Агаты он определенно был похож на Алекса.
Алекс, Алекс, Алекс. Как далеко было для Агаты все связанное с этим именем. Как близко, в самом сердце, все оно было. Он был старше Гудрун всего на кокой-то год, но родился на тридцать шесть лет позже нее. Он мог бы остаться с ней, но она приняла решение принять обет, а он был мемо, а значит, воином, как все мемо. Он принял решение сражаться и тоже сдержал свое слово. В Аллее Славы теперь висит его фотография. Александр Штерн (Алекс). В возрасте 46 лет после самого тяжелого расследования в его жизни он стал одним из немногим алисангов, попросивших смерти, прошение которых удовлетворили. Ему удалось спасти трех детей, замученных Чикатило, но жить с этим он уже не мог. Его добровольный уход из жизни никто не считал слабостью. Десять из десяти бойцов особого подразделения спасения жертв серийных убийц расстались с жизнью добровольно. Проникновение в это безумие не выдерживала даже закаленная психика алисанга.
Была в этой Алее Славы и фотография Ирмы. Она была зверски замучена в лагере смерти Освенцим. Это была нелепость, глупая случайность и ее сознательное решение одновременно. Благодаря ей, алисанги узнали, что фашисты были достаточно осведомлены об существовании алисангов, и надписи над воротами концлагерей - не пустой звук, были сделаны не случайно. Они закрывают другое пространство и ни один алисанг, вошедший под эту надпись, не может ни перейти в другое измерение, ни выйти из него. Услышав ее, они также на время лишались своих способностей. Теперь алисангам было известно о двух таких фразах. Первой из них была «Suum cuique» или «Jedem das Seine», то есть «Каждому свое», которая была помещена над входом в Бухенвальд. Над входом в Освенцим висела «Arbeit macht frei». «Labor omnia vinci» на латыни, или «Труд делает свободным» на русском, на любом языке – она работала, и Ирма отдала за это знание свою жизнь.