Если бы не эта работа, они бы могли провести вместе замечательные выходные. Но погода в Лондоне портилась, и вылет срочно перенесли с понедельника на пятницу. Он даже не успел её предупредить. В принципе, он и не должен был. Такие уж у них были отношения без звонков и обязательств. Но все же достал в аэропорту телефон - так хотелось ее услышать, и в последний момент передумал. Если бы не эта работа, возможно, он получил бы хоть какое-нибудь образование и зарабатывал деньги своими мозгами, а не своим телом. Но он в пять лет стал фотомоделью. И повинна в этом опять была Клара, активно рассылавшая его портфолио в разные агентства. Она мечтала объездить с ним весь мир. Но в столь юном возрасте Феликса пригласили всего единственный раз, правда, в Париж. О, с каким воодушевлением она ехала! Но в первый же день в уличном кафе Феликс чем-то отравился, и на съемках был бледным, вялым и безжизненным. И Париж оставил у Клары впечатление города мрачного, парижане людьми вечно на что-то жалующимися, и два слова, которыми она описала жизнь там, были beau (бу) – красиво и cher (ше) – дорого.
А какая у неё была истерика, когда в семь лет он упал и проткнул себе штырем бок. Он лежал в больнице, а она все переживала, что у него останется шрам. Шрам - это же так непрофессионально. Наверно, она не знала, что хоть тогда ещё и не изобрели Фотошоп, но ретушировать изображения все равно умели. А он так хотел быть обычным ребёнком. Ходить в обычную школу, иметь друзей.
С бутербродом и чашкой кофе он сел за стол и тогда только увидел, что Клара поставила ему стакан молока и тарелку хлопьев.
Он первый раз за утро на нее посмотрел.
- Не стоит благодарностей, - ответила она из-за газеты.
- Клара, ты не могла бы найти мне новую домработницу, - сказал он, отодвигая молоко.
На этот раз она опустила газету и отведя в сторону зажатый в тонких пальцах мундштук с дымящейся сигаретой, посмотрела на него удивленно.
- Она же старше меня лет на десять! Неужели с ней ты тоже переспал?
- Нет, с ней мы просто не сошлись во взглядах, - ответил Феликс без пояснений. На самом деле женщина решила сделать ему замечание по поводу количества комплектов белья, которое она должна была менять после каждой его гостьи, - Идеально, если она будет глухонемая.
- Хорошо, но боюсь, придется обратиться в новое агентство, на твой притязательный вкус, в старом уже не из чего выбирать.
- Да мне без разницы, только займись этим сегодня. Мне к вечеру нужна чистая квартира.
- Я постараюсь, - ответила она и, сделав затяжку, снова увлеклась газетой.
Выдержанная в старомодном стиле кухня с большим круглым столом, покрытым плотной скатертью с бахромой под таким же большим круглым абажуром с кистями была бы единственным местом, за которым они с Кларой виделись, если бы она по своему желанию не расширяла свои владения на весь дом. Она жила на одной половине дома, а они с отцом на другой. С ее стороны был отдельный выход, которым раньше пользовалась прислуга, а сейчас кроме самой Клары еще ее мужчины, на которых отец давным-давно не обращал никакого внимания. Только просил не знакомить с ними ребенка. Но с детства Феликс время от времени встречался с каким-нибудь мускулистым мачо в этой самой кухне. Клара питала слабость к атлетически сложенным мужчинам. Именно по этой причине она каждый день по нескольку часов проводила в спортзале, правда, ее фигуре это тоже шло на пользу. По этой же причине с маниакальной настойчивостью она нанимала Феликсу индивидуальных тренеров, которые лепили из худощавого нескладного подростка пропорционально сложенного обросшего рельефными мышцами юношу. Причем тренера у него менялись настолько же часто, насколько часто Клара заводила себе нового друга-качка. Должен ли он быть за это ей благодарен? Наверно, да. Спасибо, что ей не нравились скрипачи.
Феликс выпил кофе с бутербродом, а потом все же захрустел хлопьями, запивая их молоком. Он похудел за эту неделю, ему нужен был хоть какой-то белок. А с питанием в их доме всегда было неважно. Клара всю жизнь была на диете, отец ел что было, чаще всего то, что на скорую руку мог приготовить сам. Феликс тоже перебивался тем, что находил в холодильнике и окрестным фастфудом. Еда в их доме была чем-то второстепенным и незначительным, и Феликс не обращал на это внимания. Он доел хлопья и решил, что лучшее средство разогнать свое дурное настроение - отправился в спортзал.
Спортзал хотели делать в том самом подвале, где были затоплены когда-то музейные реликвии, но Клара вмешалась и здесь. Ее не устраивали маленькие окна, расположенные на уровне ног идущих по улице прохожих - через них проникало слишком мало света и слишком мало воздуха. И как отец ее не отговаривал, ссылаясь и на обрушившиеся когда-то перекрытия, и на количество тяжелого инвентаря, который придется тянуть по узким лестницам на третий этаж – ее ничто не убедило. Тренажерный зал сделали над ее спальней, и Феликс часто намеренно приходил погреметь железом, когда она уже отправлялась спать. Она делала вид, что не замечает, главное, она опять настояла на своем.
Делая несложный жим на тренажере сидя, Феликс думал о том, что с некоторых пор не давало ему покоя. То недолгое время, что он учился в школе – он учился хорошо и ему даже нравилось. Он не был от природы глупым. Если бы ему дали учиться! Если бы его ранняя самостоятельность не увлекла его ощущением мнимой свободы, и в 16 лет он так не стремился уйти из-под навязчивой опеки Клары, возможно, он пошел бы даже в какой-нибудь медицинский институт и стал врачом. Если бы сам факт его рождения не скрывали так тщательно, то, возможно, он завел бы друзей хотя бы среди алисангов. Ему говорили, что их учат в специальной Школе. Но в алисанги его посвятили тайно, признав за ним способности кера. И Клара, рыжая и покрытая веснушками до самых пяток, давилась от смеха, когда говорила ему, имея в виду себя: «Альбинос, теперь ты один из нас!» Его отец был азур. Такой же как Феликс блондинистый и голубоглазый, он был азур, а Феликс – кер.
Возможно, если бы отец проводил с ним больше времени, а не был бы занят своими сложными научными проектами и поисками неизвестно чего, он не чувствовал бы себя в детстве таким одиноким. Да, кого он обманывал! Он и сейчас был бесконечно одинок. Но Феликс смирился. Когда его посвятили в алисанги, то сказали почему они не сильно беспокоились за его знания. К чему было напрягать мозги, если у них была всемогущая Лулу, и благодаря ей Феликс теперь свободно разговаривал на любом языке и мог знать все, что считал нужным. Но ни Лулу, ни отец, ни Клара не могли стать ему друзьями. А он так отчаянно в них нуждался.
«Тигры не живут стаями!», - любил повторять ему отец, но Феликс не чувствовал себя тигром. Охотником – да, зверем – да, хищником – однозначно, но хоть он и был временами и агрессивен, и жесток, ему нужен был прайд, и плечо друга. Он чувствовал себя скорее львом. Но отец вел какую-то сложную одному ему понятную игру, и не предлагал ему выбрать каким бы животным он хотел быть, он сказал, что Феликс должен вырасти тигром и Феликс рос. Он сказал, что Феликс должен познакомиться с Евой и Феликс познакомился.
Схема была до безобразия проста. Познакомиться и влюбить в себя девушку. Феликсу показалось это таким скучным – ни одна девушка еще не устояла перед его обаянием. Как раз так совпало, что в самолете Феликс познакомился с помощницей одной известной певицы, что летела на гастроли из столицы в Эмск. Она дала ему два пригласительных на концерт. И один из билетов отец умудрился вручить Еве через одну из своих «знакомых», что «нечаянно» работала с девушкой в одной организации. И Ева пошла. Одна. На тот концерт Феликс опоздал. Он пришел, когда концерт уже шел, и проходя по ряду для ВИП-гостей, даже наступил Еве на ногу, а единственное оставшееся свободным место было между двумя мужиками. Ни один из них не мог быть нужной ему девушкой и всю оставшуюся часть представления до антракта он мучительно высматривал какая же из девушек в этом ряду должна быть его «жертвой». И ошибся. Он выбрал ту, что сидела рядом с Евой. В антракте путем сложных манипуляций удалось передвинуть десять человек ровно на одно сидение влево, и он уже сел рядом и многозначительно улыбнулся той, что выбрал, когда у девушки справа от него завибрировал телефон. Он не интересовался ее делами, но она громко возмутилась в трубку: